НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ
НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ
Вульгарно-материалистическое, авангардистского толка (см. АВАНГАРДНОЕ ИСКУССТВО) направление в советской лингвистике, господствующее, начиная с 1920-х гг., более 30 лет. После того как оно приняло особо уродливые формы, его разгромил И. В. Сталин в статье "Марксизм и вопросы языкознания", опубликованной в "Правде" в 1950 г. Основатель Н. у. я. - академик Николай Яковлевич Марр, человек, которого при жизни и после смерти, как пишет о нем автор критической монографии В. М. Алпатов, "называли гением, сравнивали с Коперником, Дарвином, Менделеевым; позднее о нем говорили как о вульгаризаторе, космополите и шарлатане; одни считали, что он создал науку о языке, другие, - что его вклад в эту науку равен нулю". Марр применил к языкознанию учение исторического материализма. По его мнению, язык - такая же надстроечная общественная ценность, как искусство; язык является приводным ремнем в области надстроечной категории общества. Язык возник у всех народов независимо друг от друга, но поскольку культура едина и в своем развитии проходит одни и те же этапы, то все процессы в ней проходят аналогично. Язык, по Марру, образовался из первичных "фонетических выкриков". Первичная речь, как реконструировал ее Мар, состояла всего из четырех лексических элементов - САЛ, БЕР, ЙОН, РОШ. И вот все слова всех языков мира Марр был склонен сводить к этим четырем элементам. "Слова всех языков, - писал Марр, - поскольку они являются продуктом одного творческого процесса, состоят всего-навсего из четырех элементов, каждое слово из одного или из двух, реже трех элементов; в лексическом составе какого бы то ни было языка нет слова, содержащего что-либо сверх все тех же четырех элементов; мы теперь орудуем возведением всей человеческой речи к четырем звуковым элементам". "Любое слово, - пишет Алпатов, - возводилось к элементам или их комбинациям. Например, в слове красный отсекались части к- и н-, а остаюшееся рас- признавалось модификацией элемента РОШ, сопоставлялось с рыжий, русый, названиями народов "русские, этруски". Развитие языков, по Марру, шло от исконного множества к единству. Нормальная наука - сравнительно-историческое языкознание - считала, что все происходило наоборот: сначала существовали праязыки, из которых потом возникли современные языки, то есть движение шло от единства к множеству. Но Марр открыто высказывал ненависть к сравнительно-историческому языкознанию, считая его буржуазной псевдонаукой. Он отвергал генетическое родство языков и даже такие очевидные вещи, как заимствования слов, он объяснял единством глоттогонического (языкотворческого) процесса. Языковые категории Марр прямолинейно связывал с социальными явлениями. Так, ученик Марра, академик И. И. Мещанинов, писал: "Личные местоимения и понятие единственного числа связаны с индивидуальным восприятием лица, то есть с явлением позднейшего строя общественной жизни. Личным местоимениям предшествовали притяжательные, указывающие на принадлежность не отдельным лицам, а всему коллективу, причем и эти первые по времени возникновения вовсе не изначальны, но тесно связаны с осознанием представления о праве собственности". Так же вульгарно-социологически объяснялись степени сравнения, которые, по Марру, появились вместе с сословиями: превосходной степени соответствовал высший социальный слой, сравнительной - средний, положительной - низший. Марр отрицал существование национальных языков: "Не существует национального и общенационального языка, а есть классовый язык, и языки одного и того же класса различных стран при идентичности социальной структуры выявляют больше типологического родства, чем языки различных классов одной и той же страны, одной и той же нации". Ясно, что терпеть такую безумную теорию могло только такое безумное государство, как СССР. После смерти Марра в 1934 г. Н.у.я. стало официальной языковедческой религией. Любые проявления сравнительно-исторического языкознания, не говоря уже о структурной лингвистике, безжалостно душились. В своей статье в "Правде" Сталин писал: "Н. Я. Марр внес в языкознание несвойственный марксизму нескромный, кичливый и высокомерный тон, ведущий к голому и легкомысленному отрицанию всего того, что было сделано в языкознании до Н. Я. Марра". Пожалуй, эта публикация была единственным добрым делом (сделанным по каким-то таинственным соображениям) Сталина на ниве родной культуры. Языкознание после этого заметно оживилось и, к счастью, разоблаченных марристов при этом не сажали и не расстреливали. Но было бы односторонним считать Николая Яковлевича Марра безумцем и параноиком. Вернее, он был в той же мере безумцем, что и Хлебников, Маяковский, Бунюэль (см. СЮРРЕАЛИЗМ). Но ему не посчастливилось стать именно ученым, а не художником, хотя многие, особенно литературоведы и культурологи, на которых он оказал влияние, считали и продолжают считать его таланливейшей и во многом до конца не понятой личностью. Автор статьи присоединяется к этому мнению. Вот что писала о своем учителе Ольга Михайловна Фрейденберг, выдающийся мифолог и культуролог: "Где бы Марр ни находился - на улице, на заседании, на общественном собрании, за столом - он всюду работал мыслью над своим учением. Его голова была полна языковыми материалами, и он ошарашивал встречного знакомого, вываливая ему прямо без подготовки пригоршню слов и только за секунду перед этим вскрытых значений. Что видел во сне Марр? Неужели на несколько часов в сутки он переставал работать мыслью? Ему снились, наверное, слова, и едва ли и во сне он не работал над своим учением". А вот что пишет известнейший лингвист, академик Т. В. Гамкрелидзе о Марре и его прозрениях - в 1996 г. (по неуловимой логике судьбы самое скандальное и примитивное в теории Марра - сведение всех слов к четырем элементам - в какой-то степени предварило открытие четырех элементов генетического кода): "теория Марра не имеет под собой никаких рациональных оснований, она противоречит и логике современной теоретической лингвистики, и языковой эмпирии. Но теория эта, представляющая своеобразную модель языка, весьма близкую к генетическому коду, может послужить иллюстрацией проявления в ученом интуитивных и неосознанных представлений". Иначе говоря, Марр, возможно, в своей безумной теории предсказал типологические основы тогда еще не существовавшей генетики. В конце ХХ в. труды Марра постепенно стали реабилитировать, особенно его штудии по семантике и культурологии. Появилось даже понятие "неомарризм". Это произошло при смене научных парадигм, при переходе от жесткой системы структурализма к мягким системам постструктурализма и постмодернизма, где каждой безумной теории находится свое место.
Словарь культуры XX века . В.П.Руднёв .
Смотреть что такое "НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ" в других словарях:
- (сам его создатель Николай Марр называл его «новым учением об языке»), известное также как яфетическая теория, теории стадиальности, яфетидология или марризм теория происхождения, истории и «классовой сущности» языка, с конца 1920 х… … Википедия
Совокупность теоретич. идей, выдвинутых сов. исследователем истории, археологии, языков и литератур Кавказа Н. Я. Марром (1864 1934). Н. у. о я. не получило у Марра сколько нибудь последовательного систематич. и стройного изложения. Оно… … Философская энциклопедия
Новое учение о языке - «Новое учение о языке» («яфетическая теория») система взглядов, выдвинутая Н. Я. Марром по общим вопросам языкознания в 20 30‑х гг. 20 в. В начальный период научной деятельности Марр внёс большой вклад в развитие армяно грузинской филологии;… … Лингвистический энциклопедический словарь
- («Новое учение о языке») «яфетическая теория», система взглядов, выдвинутая академиком Н. Я. Марром по общим вопросам языкознания в 20 30 е гг. 20 в. Впервые эти взгляды были высказаны в работе «Яфетический Кавказ и третий этнический… … Большая советская энциклопедия
«Новое учение о языке» - НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ (Яфетическая теория, Марризм) направление, господствовавшее под лозунгом марксизма в яз. знании в сов. науке с кон. 20 х гг. до сер. 1950, когда борьба с марризмом была использована в полит. целях, стала поводом для… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
НОВОЕ КОНФУЦИАНСТВО [синь жуцзя; синонимичные термины современное новое конфуцианство (сяньдай синьжуцзя, дандай синьжуцзя); современное конфуцианство (сяньдай жуцзя, дандай жуцзя); постконфуцианство (хоужуцзя)] философское направление в… … Философская энциклопедия
- … Википедия
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ МАРКСА - обоснование исторического значения роли пролетариата в создании общественного богатства, источником которого является материальное производство и прогресс в развитии производительных сил. Создатель этого учения Карл Маркс (1818–83), немецкий… … Финансово-кредитный энциклопедический словарь
Новое учение о языке (сам его создатель Николай Марр, для которого русский язык не был родным, называл его «новым учением об языке»), известное также как яфетическая теория, теории стадиальности, яфетидология или марризм теория происхождения,… … Википедия
В борьбу сразу со всеми научными школами вступило революционное учение Н.Я. Марра (1864-1934). Советские ученые, к какой бы научной школе они ни принадлежали, строили свою методологию на материалистических принципах: «Материалистический взгляд на язык как на материальное воплощение человеческого сознания должен нацеливать науку о языке прежде всего на описание того механизма, который безупречно выполняет свою функцию вербальной передачи информации в человеческом обществе».
Идеалист В. Гумбольдт явно уступал в авторитете Ф. де Соссюру. Любого лингвиста можно было представить как идеологического врага и повесить на него ярлык матафизичности, идеализма, буржуазности, механицизма и т.п. Для этого в распоряжении бдительных бойцов научно-идеологического фронта имелись то ли изощренные, то ли топорные формально-логические процедуры. Достаточно было подвести одно из положений теории под уничтожающую цитату классика. Так, Р.О. Шор, основываясь на отрицании Ф. Соссюром целенаправленного революционного вмешательства в язык, называет его понимание развития «теорией стихийности» и тут же приводит убийственную для концепции цитату Сталина: «Теория стихийности есть теория преуменьшения роли сознательного элемента в движении логическая основа всякого оппортунизма». Соссюр отрицает сознательное вмешательство в язык, значит, оппортунист. Своеобразное понимание метафизики включало туда и структурализм. Соссюр еще и метафизик, потому что в «Курсе» отдается предпочтение синхронии, тогда как один из основополагающих принципов марксизма историзм.
Антропоцентризм В. Гумбольдта признавался чуждой идеологией, потому что отправным пунктом его концепции является идеализм, в котором В.И. Ленин видел латентную религиозность: «Идеализм есть поповщина. Верно. Но идеализм философский есть («вернее» и «кроме того») дорога к поповщине через один из оттенков бесконечно сложного познания (диалектического) человека». Поэтому идеализм считался реакционной, вредной социалистическому строительству философией. Типичны были названия «Против идеализма в …». Например, статья С.И. Бернштейна «Против идеализма в фонетике» (1952).
Политическая позиция приветствовалась, но надо было знать кого и как критиковать, кого привлекать в качестве источников. Тот же С.И. Бернштейн, отличавшийся политизированностью лингвистических взглядов, поплатился за них. Ему инкриминировалась попытка опорочить столпов марксизма. Бюллетень Министерства высшего образования СССР сообщал о его лекциях: «…В своих положениях о языке классики марксизма-ленинизма будто бы исходят из учения немецкого шовиниста и идеалиста Гумбольдта».
В целом проблема методологии в советском языкознании сводилась к попыткам диалектически отождествить определенную научную концепцию с марксизмом вообще и с отдельными высказываниями его основателей в частности. Главным претендентом на статус подлинно марксистского языкознания было «новое учение о языке» Марра.
Отец Марра – шотландец (то ли Джеймс, то ли Джекоб Марр) – в 80-летнем возрасте женился на 20-летней грузинке, от брака с которой и родился Н.Я. Марр. В 1884 г. поступил на восточный факультет Петербургского университета. Стал учиться сразу на четырех разрядах и выучил все преподававшиеся там языки Ближнего Востока.
С 1911 г. декан восточного факультета Петербургского университета. Не давал заниматься коллегам кавказскими языками, чтобы сохранить монополию. Но и в молодости проявлял научную недобросовестность. Мог зачеркнуть слово в рукописи, если оно не укладывалось в его концепцию.
В автобиографии Марр пишет, что уже в 1908 г. «появилось изложение так называемой яфетической теории в статье под названием “Предварительное сообщение о родстве грузинского языка с семитическими”». (В современной терминологии семитские языки – иврит, новоарамейские диалекты и т.д). Еще раньше, в 1894 г., во время поездки Марра во Францию его гипотезы подверглись резкой критике Антуана Мейе (1866-1936). Критика известного компаративиста привела Марра к убеждению о несостоятельности всего западноевропейского языкознания и сравнительно-исторического в частности. Относительно в целостном виде марризм оформился в 1923-1924 гг.
Концепция Марра:
1) единство глоттогонического процесса – все языки проходят общие законы развития
2) семья – это стадия развития языка, которые сменяются вместе экономическими формациями. Эволюционный путь развития встречается, но редко. Языки изменяют структуру в результате революционных сдвигов общества.
3) скрещенный характер всех языков. Праязык, как его понимает индоевропеистика, – научная фикция.
4) первоначальный язык был кинетическим; первоэлементами звукового языка были сал, йон, бен, рош. В лексике любого языка нет слова, содержащего что-либо сверх этого. Реконструкция первоэлементов – задача «лингвистической палеонтологии». По Марру, из * jon возникли русск. конь и нем. hund ‘собака’.
5) приоритет семантики перед «формальным» (фонетическим и грамматическим) анализом. Семантика дает большой простор фантазии. Вот, как, например, объясняется фонетическое сходство нем. Hund ‘собака’ hundert ‘сто’, на самом деле этимологически не связанных друг другом. Hund > hundert: собака > тотем племени – имя племени, принимающего тотем > все > много > сто. Элемент -ert никак не объясняется.
6) связь с марксизмом: язык – идеологическая надстройка над экономическим базисом. (Марр – единственный из дореволюционных академиков вступил в партию большевиков). Надстройка, согласно марксизму, имеет классовый характер, значит, язык и мышление тоже классовые явления: «Нет языка, который не был бы классовым, и, следовательно, нет мышления, которое не было бы классовым»; «Не существует национального, общенационального языка, а есть классовый язык и языки одного и того же класса различных стран, при идентичности социальной структуры, выявляют больше типологического сродства друг с другом, чем языки различных классов одной и той же страны, одной и той же нации».
Число стадий Марр не считал окончательно установленным:
1) древнейшая – китайский язык и некоторые африканские языки
2) монгольский и финно-угорские
3) яфетические языки – кавказские и баскский
4) индоевропейские продолжают развиваться, в отличие от трех предыдущих стадий.
Своим радикальным революционизмом марризм не мог не привлечь симпатии властей. Но именно в силу радикализма и непримиримости по отношению к наследию компаративистики и зарубежного языкознания марризм никогда, даже в период своего триумфа, не имел всеобщего признания в лингвистических кругах. Установление диктатуры идей Н.Я. Марра происходило в течение второй половины 1920-х-начале 1930-х гг.
Отношение к яфетидологии становилось лакмусовой бумажкой для выявления «идеологической выдержанности» ученого. К концу 1920-х гг. критиковать марризм было уже просто опасно. Н.С. Трубецкой, которому в Вене нечего было опасаться, о ненормальности Марра писал уже в 1924 г.: «Марр еще не настолько спятил, чтобы его можно было посадить в желтый дом, но что он сумасшедший, это, по-моему, ясно...».
Первый этап дискуссий о яфетидологии прошел в 1928-1929 гг. в подсекции материалистической лингвистики Комакадемии. Индоевропеизм, олицетворявший дореволюционное, буржуазно-идеалистическое наследие, признавался «исконным врагом». Его альтернативой было «марксистское языкознание», пока существовавшее лишь в виде цитат ограниченного ряда революционеров – Маркса, Энгельса, Ленина, Лафарга, Сталина. Избрать небольшие фрагменты работ или даже отдельные реплики политиков в качестве новой методологии лингвистики призывала не только полуграмотная в лингвистическом отношении советская образованщина. Подобным же образом высказывались многие квалифицированные лингвисты. Так, энциклопедист и полиглот Р.О. Шор писала: «Яфетическую теорию надо критиковать, но толкая ее вперед, к Марксу и Ленину, а не назад – к Гумбольдту».
Дискуссия в стенах подсекции открылась вступительным словом красного профессора В.М. Фриче (1870-1929), назвавшего Ф. Энгельса «разносторонне образованным лингвистом», а Марра «смелым застрельщиком зреющей лингвистической революции». Первым докладом был доклад Марра. 14 февраля 1929 г. против марризма резко и очень убедительно высказался Е.Д. Поливанов, но из 17 выступавших поддержал критику лишь один профессор Г.А. Ильинский.
Второй этап дискуссии начался в сентябре 1930 г. С докладами выступили Г.К. Данилов («Очередные задачи на языковедном фронте») и Т.П. Ломтев («К проблеме диалектического метода в науке о языке»). Заявленное как дискуссия, мероприятие это больше походило на выявление противников Марра и апологетов индоевропеизма. Указывать на недостатки нового учения о языке разрешалось лишь тем, кто был против «буржуазной» компаративистики. Быть индоевропеистом и противником Марра, как Поливанов, считалось преступлением.
В 1930 г. Марр достиг вершины славы. Он вступает в компартию и избирается вице-президентом АН СССР. На XVI съезде ВКП (б) (июнь-июль 1930 г.) сам Сталин использовал некоторые тезисы Марра, который выступил сразу после вождя. И все же однозначного решения по вопросу соответствия марризма учению Маркса не было. Группа крупных лингвистов НИИЯЗ (Научно-исследовательский институт языкознания, Москва) выступила против марризма, создав объединение «Языкофронт». «Языкофронт» даже имел поддержку Наркомпроса, в лице работавшего там своего представителя К.А. Алавердова. В 1932 г. языкофронтовец П.С. Кузнецов выпускает антимарровскую брошюру «Яфетическая теория». Вызванное этой работой обсуждение деятельности института в верхах в том же году завершилось его роспуском.
В 1933 г. выходит 1-й том трудов Марра, и новое учение о языке канонизируется. Марризм получает статус официального учения с универсальным значением для всех этнолингвистических исследований. Одним словом, марксизм в языкознании – это марризм. Война прервала лингвистические споры.
В 1949-1950 гг. для лингвистов намечались сразу четыре юбилея: 70-летие И.В. Сталина, 85-летие со дня рождения и 15-летие со дня смерти Марра, пятилетие победы в Великой Отечественной войне. В 1948 – 1949 гг. в советской лингвистической науке и вузовском языковом образовании проходит кампания беспрецедентной пропаганды одной лингвистической концепции – «нового учения о языке» Марра, – получившей чуть ли не официальный статус «единственно правильной». Каждый номер Известий АН СССР (Отдел литературы и языка) в эти годы содержит славословия Марру и гневные инвективы его критикам. Даже академичный Б.А. Ларин проявляет беспокойство по поводу усиления противников марризма и высказывается за внедрение его «в жизнь».
Были отвергнуты не только учебник Реформатского, но и учебники по старославянскому языку и истории русского языка; всякое упоминание о языковых семьях и родстве языков было запрещено. В столицах идет активная борьба с противниками «нового учения о языке»: для критики лиц, замалчивающих или игнорирующих положения Н.Я. Марра в тех или иных областях языкознания, используется газета «Правда»; от виднейших ученых, не согласных со взглядами Н.Я. Марра, таких, как В.В. Виноградов, Л.Р. Зиндер, А.С. Чикобава, А.А. Реформатский и др., требуют покаяния, признания своих ошибок. В.А. Звегинцев рассказывал, как в конце 1940-х его вызвал ректор и потребовал изучать и пропагандировать учение Марра. Звегинцев предложил пари. Он утверждал, что, открыв в случайном месте несколько раз книгу Марра, ректор не сможет понять, что там написано. Звегинцев пари выиграл, и его отпустили.
Казалось, победоносный для марристов конец близок, но события приобретают неожиданный поворот. 1-й секретарь ЦК компартии Грузии К.Н. Чарквиани подвиг академика Грузинской АН А.С. Чикобава на антимарровское выступление. В апреле 1949 г. Чикобава попадает на прием к И.В. Сталину. Вождь серьезно погрузился в проблему и стал консультироваться с Чикобавой по вопросам языкознания и марризма. В мае 1950 г. «Правда» объявила о начале свободной дискуссии по проблемам языкознания.
Краткая хронология событий такова. 6 мая – Сталин направляет членам Политбюро письмо об открытой дискуссии в газете «Правда». 9 мая – дискуссию открывает статья А. Чикобавы. 17 июня – промежуточные итоги показывают ощутимый перевес марристов. На тот момент в редакцию поступило свыше 190 статей, из которых около 70 промарровских без оговорок, более 100 промарровских с критикой отдельных положений и лишь 20 явно антимарровских. В частности, резко полемичной к марризму была статья уволенного из МГУ за критику Марра молодого кандидата наук, будущего академика Б.А. Серебренникова (1915-1989) «Об исследовательских приёмах Марра» (23 мая). 20 июня – рядом со статьей П.Я. Черных публикуется статья Сталина «Относительно марксизма в языкознании», в которой «новое учение о языке» Марра было подвергнуто жесткой критике. Вместе со ответами на вопросы товарищей статья составила работу «Марксизм и вопросы языкознания».
Суть статьи Сталина: 1) язык коренным образом отличается от «надстройки», т.е. политических, правовых, культурных и других форм деятельности человека и общества, тем, что порожден «не тем или иным базисом, старым или новым базисом, внутри данного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение веков»; 2) язык непосредственно связан с производственной деятельностью человека в том плане, что его словарный состав сразу отражает изменения в данной сфере; 3) язык безразличен к людям, но люди небезразличны к языку, они стараются использовать язык в своих интересах; 4) с помощью языка может выражаться любая идеология, но нельзя приписывать некую идеологию самому языку; 5) общество, в том числе и классовое, представляет собой целостное единство, а язык – одно из его связующих звеньев.
В 1951 г. В.В. Виноградову (академик с 1946 г.) за книгу «Русский язык. Грамматическое учение о слове» (в основном написана в 1930-х гг., в доработанном виде опубликована в 1947 г.) присуждена Сталинская премия 1-й степени. Под покровительством имени Сталина В.В. Виноградов снимает с лингвистики все запреты: «Своими гениальными трудами в области языкознания И.В. Сталин дал советским языковедам верный и точный компас, с которым они могут смело углубляться во все сферы лингвистического исследования». Вместо марризма провозглашается лингвистический сталинизм – «новая эра в советском языкознании» (С.Г. Бархударов), «сталинский этап» (А.С. Чикобава).
Начинает возрождаться русская компаративистика, ставшая к началу ХХI в. лучшей школой в мире. Структурализм все-таки оставался под запретом. Ему вменялось в вину преимущественное внимание к синхронии, которое квалифицировалось как метафизика и антиисторизм. Р.М. Фрумкина вспоминает: «Во времена, когда кибернетика именовалась буржуазной лженаукой, слово "структурализм" звучало просто ругательством». Преподавательница ГГПИ Крутова критикует лекцию И.А. Калинина: «Совершенно непонятно для меня преклонение т. Калинина перед французско-швейцарским лингвистом де-Соссюром… и недооценка крупнейших русских грамматистов Буслаева и Ломоносова».
«Сталинская эпоха» (1950-1956) была всего лишь декларативно-декоративной фразой, вывеской на освобожденном от марризма советском языкознании. Ничего нового, «корифей науки» в лингвистику не внес. Подлинной заслугой Сталина перед отечественной лингвистикой стала реабилитация компаративистики. Но компаративистика оказалась непопулярной и после дискуссии, но уже в переносном смысле. В отличие от марризма она требовала серьезной лингвистической подготовки, которую не могли обеспечить университеты в 20-40-е гг. В условиях упразднения кафедр сравнительного языкознания и отрыва от европейских центров компаративизма советские языковеды потеряли квалификацию. В 1956 г. В.В. Виноградов и Б.А. Серебренников вынуждены констатировать, что ничего нового советская компаративистика в период с 1950 г. не создала.
И все-таки сравнительно-историческое языкознание постепенно восставало из руин. Итогом коллективных усилий стали две монографии, излагавшие реконструктивные методики компаративистики и обобщающие ее исторические достижения (А.В. Десницкая. Вопросы изучения родства индоевропейских языков» – 1955 г. и коллективный труд В.И. Абаев, Б.В. Горнунг, М.М. Гухман и П.С. Кузнецов «Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков» – 1956 г.). Магистральные пути лингвистики пролегли мимо рядовых забот тружеников системы образования. Авангард науки в силу возрастающей специализации лингвистических дисциплин все дальше уходил от языковедческих кафедр провинциальных педвузов. Компаративистские исследования вышли на не досягаемые для представителей других лингвистических специальностей рубежи.
Археолог и историк Николай Марр ( -), не имевший собственно лингвистического образования, с 1912 года академик Санкт-Петербургской императорской академии наук (после революции - Российской), в ноябре 1923 года выступил с «Новым учением» (отдельные идеи которого высказывал и раньше, ещё в 1900-1910-е годы).
«Революционность» и масштабность его утверждений, а также вполне реальная репутация Марра как выдающегося кавказоведа и полиглота сделали его теорию привлекательной для большого числа представителей интеллигенции 1920-х годов , его называли «гением» и «Велимиром Хлебниковым науки» (в 1915 году Хлебников издал основанную на «математических законах времени» книгу предсказаний «Битвы 1915-1917 гг.: новое учение о войне»). Не следует забывать и то, что Марр претендовал на изучение таких сложных вопросов (происхождение языка , доисторические языки человечества, связь между ними, первобытное мышление, доязыковые средства коммуникации), которыми в то время практически никто из учёных ещё не занимался. Многие вполне естественно принимали принципиально недоказуемые (но, тем самым, и принципиально неопровержимые) утверждения «единственного специалиста » в этой области на веру.
Некоторые положения «Нового учения о языке»
Яфетические языки
Существуют так называемые «яфетические языки» (по имени Иафета , третьего сына Ноя). Содержание этого понятия менялось. Сначала они толковались как языковая семья . К такой семье Марр относил языки Кавказа , - прежде всего свой родной грузинский язык , который обычно советовал изучать своим ученикам, а также другие картвельские ; позже к ним добавились различного рода изоляты, вроде бурушаски , и некоторые скудно сохранившиеся языки древности. Впоследствии яфетические языки трактовались как присутствующая во всём мире стадия развития языка, связанная с классовой структурой общества. Первоначально Марр объяснял повсеместность яфетических элементов миграцией народов, но позже счёл её исконным явлением. Так, латинский язык в Риме якобы был языком патрициев, а языком плебеев - некий яфетический язык; язык басков , угнетённого меньшинства в Испании - яфетический. Диалекты армянского языка (согласно традиционной точке зрения, индоевропейского), обнаруживающие некоторое количество поздних грузинских заимствований, объявлялись яфетическими, в отличие от литературного армянского - языка социальной элиты.
Классовая сущность языка
На заключительной стадии дискуссии с отдельной работой «Марксизм и вопросы языкознания » (основная часть опубликована 20 июня , в июле и августе появились дополнения к ней - четыре ответа конкретным корреспондентам) выступил И. В. Сталин . За двадцать лет до того речь Сталина на XVI съезде ВКП(б) , содержащая некоторые марристские положения и непосредственно предшествовавшая докладу самого Марра, сыграла большую роль в канонизации «нового учения». Теперь же Сталин (консультантом которого был Чикобава) подверг «новое учение о языке» жёсткой критике, указал на антинаучность его положений и на чисто механическую связь его с марксизмом; читателя А. Холопова, осмелившегося обратить внимание Сталина на его собственное высказывание двадцатилетней давности о том, что новый язык будет «не великорусским, не немецким, а чем-то другим», Сталин назвал «талмудистом и начётником». В качестве альтернативы было предложено сравнительно-историческое языкознание, развивавшееся дореволюционными русскими лингвистами в соответствии с теорией немецких младограмматиков .
После появления труда Сталина, ссылки на которого стали обязательными во всех работах по языкознанию [ ] , марризм был официально заклеймён как антинаучное учение и сошёл со сцены. Десятки лингвистов разных направлений - как советских, так и зарубежных, в том числе не испытывающих симпатий к сталинизму, - единодушно расценили это событие как избавление советской лингвистики от гнёта абсурдных идеологизированных теорий. Однако процесс оздоровления советской науки не мог идти гладко по условиям времени. Пострадал ряд конкретных лингвистических направлений, разрабатывавшихся Мещаниновым и коллегами, прежде всего
«Марр применил к языкознанию учение исторического материализма. По его мнению, язык - такая же надстроечная общественная ценность, как искусство; язык является приводным ремнём в области надстроечной категории общества.
Язык возник у всех народов независимо друг от друга, но поскольку культура едина и в своём развитии проходит одни и те же этапы, то все процессы в ней проходят аналогично.
Язык, по Марру , образовался из первичных «фонетических выкриков». Первичная речь, как реконструировал её Марр, состояла всего из четырёх лексических элементов - САЛ, БЕР, ЙОН, РОШ . И вот все слова всех языков мира Марр был склонен сводить к этим четырём элементам.
«Слова всех языков, - писал Марр, - поскольку они являются продуктом одного творческого процесса, состоят всего-навсего из четырёх элементов, каждое слово из одного или из двух, реже трёх элементов; в лексическом составе какого бы то ни было языка нет слова, содержащего что-либо сверх всё тех же четырёх элементов; мы теперь орудуем возведением всей человеческой речи к четырем звуковым элементам».
«Любое слово, - пишет Алпатов, - возводилось к элементам или их комбинациям. Например, в слове красный отсекались части к- и н-, а оставшееся рас- признавалось модификацией элемента РОШ, сопоставляясь с рыжий, русый [...] , названиями народов «русские, этруски». Развитие языков, по Марру, шло от исконного множества к единству. Нормальная наука - сравнительное историческое языкознание - считала, что всё происходило наоборот: сначала существовали праязыки, из которых потом возникли современные языки, то есть движение шло от единства к множеству.
Но Марр открыто высказывал ненависть к сравнительно-историческому языкознанию, считая его буржуазной псевдонаукой. Он отвергал генетическое родство языков и даже такие очевидные вещи, как заимствования слов, он объяснял единством глоттогонического (языкотворческого) процесса. Языковые категории Марр прямолинейно связывал с социальными явлениями. Так, ученик Марра, академик И.И. Мещанинов, писал: «Личные местоимения и понятие единственного числа связаны с индивидуальным восприятием лица, то есть с явлением позднейшего строя общественной жизни. Личным местоимениям предшествовали притяжательные, указывающие на принадлежность не отдельным лицам, а всему коллективу, причём и эти первые по времени возникновения вовсе не изначальны, но тесно связаны с осознанием представления о праве собственности».
Так же вульгарно-социологически объяснялись степени сравнения, которые, по Марру, появились вместе с сословиями: превосходной степени соответствовал высший социальный слой, сравнительной - средний, положительной - низший.
Марр отрицал существование национальных языков: «Не существует национального и общенационального языка, а есть классовый язык, и языки одного и того же класса различных стран при идентичности социальной структуры выявляют больше типологического родства, чем языки различных классов одной и той же страны, одной и той же нации». Ясно, что терпеть такую безумную теорию могло только такое безумное государство, как СССР. После смерти Марра в 1934 г. его теория стала официальной языковедческой религией. Любые проявления сравнительно-исторического языкознания, не говоря уже о структурной лингвистике, безжалостно душились.
«Яфетическая теория» или «новое учение о языке» Н.Я. Марра было сложным и многосторонним явлением, мне же в данный момент хочется коснуться его национальной стороны и рассказать о том, как горячечный бред этого больного кавказского шовиниста в течение двух десятилетий (1930-1950 гг.) безраздельно господствовал в качестве официального учения в советской лингвистической «науке». Рассказ будет основываться на цитатах из книги: В.М. Алпатов. История одного мифа: Марр и марризм. 3-е изд. М., 2011, к которым я добавлю несколько своих пояснений.
Николай Яковлевич Марр родился в 1864 г. в семье осевшего в Грузии шотландца Джеймса Марра, женившегося в 80 лет на молодой грузинке. Его отец говорил по-английски и по-французски, мать – только по-грузински. Отец умер, когда Николаю было 10 лет. Всё его детство прошло среди грузин, и до гимназии он говорил только по-грузински. В 1884 г. он успешно закончил Кутаисскую гимназию, имея в аттестате лишь одну четвёрку – по русскому языку (на котором до конца жизни говорил с сильным грузинским акцентом). В том же году отправился в российскую столицу и как кавказский стипендиат поступил на факультет восточных языков Петербургского университета. В 1888 г. окончил университет, с 1891 г. стал преподавать в нём. Марр быстро стал одним из ведущих российских кавказоведов, проделав головокружительную карьеру – в 1891 г. стал приват-доцентом, в 1899 г. – магистром, в 1900 г. – экстраординарным профессором, в 1902 г. – доктором и ординарным профессором, в 1909 г. – адъюнктом Академии наук, в 1911 г. – деканом факультета восточных языков, в 1912 г. – академиком. Необходимо отметить, что авторитет Марра зиждился на его работе прежде всего как археолога и историка культуры кавказских народов, при этом уже с самых первых шагов на научном поприще начало проявляться его уязвлённое кавказское самолюбие:
Ещё одной чертой характера Марра, особенно в ранний период, была постоянная болезненная реакция на все проблемы, связанные с Кавказом. Недостаточная изученность языков и культур Кавказа, в общем неизбежная для XIX в., вызывала у Марра возмущение, иногда превосходившее разумные пределы. Национальные грузинские идеи гимназического периода сменились у Марра-учёного грузинско-армянскими, а затем и общекавказскими («яфетическими»). Работы Марра любых лет полны заявлений о мировой роли кавказских народов и о том, что наука, особенно языкознание, замалчивает эту роль. В дореволюционный период эти утверждения ещё не связаны с политикой, но раздражение против мировой науки уже очень заметно. Прав Л.Л. Томас, когда пишет о том, что исходным пунктом несогласия Марра со сравнительно-историческим языкознанием был не метод, а результаты последнего.
С. 14
Уже до революции лингвистические сочинения Марра вызывали серьёзные нарекания со стороны профессиональных лингвистов, хотя пока ещё он в целом вынужден был оставаться в рамках науки. Всё изменилось с приходом большевиков. Уже в 1921 г. был создан Яфетический институт, во главе которого встал Марр. Яфетидами он называл кавказцев и родственные им народы, с которыми по собственной прихоти отождествлял любые древние народы мира:
Если языки с неясными родственными связями Марр прямо объявлял яфетическими, то языки, уже отнесённые к тем или иным семьям, прежде всего индоевропейские, он трактовал как результат скрещения двух начал: общепризнанного и опять же яфетического. Этот тезис, давно им выработанный для армянского языка, Марр распространил теперь на все языки. «Смешения» и «скрещения» внутри самих яфетических языков, однако, мало интересовали Марра. Сутью этой концепции было выявление яфетического компонента во всех престижных языках, особенно в индоевропейских. Марр старался относить к индоевропейскому слою «поверхностные» и сравнительно новые явления в этих языках, а всё наиболее древнее и «глубинное» признавалось яфетическим. «Выискивание яфетических элементов во всех языках обращается у Марра в своеобразную манию» (Абаев). Достаточно, например, сопоставить компонент -eb- в латинском plebs с соответствующим по звучанию грузинским показателем множественного числа, как уже возникает идея о том, что римские плебеи – потомки яфетидов, тогда как патриции – индоевропейцы. Марр ещё не пользуется псевдомарксистской фразеологией, но уже весьма заметно подчёркивание идеи о том, что не только в Армении, но и во всём Средиземноморье народные слои населения, народная культура и вообще всё лучшее – яфетическое наследие, тогда как индоевропейский элемент связан с завоеваниями и социальным господством. Так научные соображения Марра начинают приобретать созвучность с идеологическими устремлениями эпохи. Марр в начале 20-х годов считал, что яфетиды были первоначальным населением всего Средиземноморья, позднее скрещенным с индоевропейцами, семитами и другими народами, а распространение яфетических языков связывал с этническими миграциями, которым придавал до 1923 г. огромное значение. Пути этих миграций, впрочем, Марр не выяснял, говоря, например, что он не знает, где сформировался баскский язык: на Кавказе или на Пиренеях. Однако, по-видимому, у него не было сомнений в том, что яфетиды распространялись в различных направлениях с Кавказа как из центра.
С. 26-27
Марр восклицал: «Этот раскол европейского мира на католиков и протестантов – дело значительно более древней эпохи и имеет корни всегда в сдвигах производства и техники, конкретно в преодолении германами, тогда ещё иберами, природных ресурсов таких центров их сосредоточения, как Рейнский край, Пиренеи и др., ещё раньше с участием басков; когда речь была ещё так наз. яфетической системы, когда по всей северной, средней и восточной Европе и далее, как на Кавказе, действовали сплошь мышлением всё ещё первобытного общества». Понять что-либо в этой запутанной фразе трудно, кроме всегдашнего стремления Марра связывать любое событие мировой истории с яфетидами и Кавказом.
С. 70
Применительно к русским Марр заявлял, что смерды – это то же слово, что и шумеры, а шумеры – это иберы-яфетиды (кто же ещё?), порабощённые злыми индоевропейцами. Кстати, именно Марр первым предложил столь популярное у определённого рода фриков отождествление имён русских и этрусков. При этом фрики забывают, что в этот же ряд Марр ставил и другие имена – например, пелазгов и лезгин, и все их считал, естественно, древними яфетическо-кавказскими этнононимами. Свою ненависть к историческим индоевропейцам Марр напрямую переносил на учёных, занимающихся индоевропейской лингвистикой и компаративистикой:
К академическим же кругам Марр был непримирим, чередуя научные обвинения с политическими. Ещё в 1924 г. он писал: «…Индоевропейская лингвистика есть плоть от плоти, кровь от крови отживающей буржуазной общественности, построенной на угнетении европейскими народами народов Востока их убийственной колониальной политикой»… Чем дальше, тем больше погружённые в отвлечённую науку лингвисты сравнивались то с Чемберленом, то с Пуанкаре, то с немецкими фашистами. Из всего делался вывод о том, что буржуазная наука «обречена на безысходный кризис и уничтожение… В настоящее время ничто уже не может вывести его (буржуазное языкознание) из длительной и мучительной агонии. Оно должно умереть вместе с породившей его буржуазной общественностью, очистив дорогу марксистско-ленинскому учению о языке, которое строится в нашей стране».
С. 64
Следующая цитата из Бухарина дополнительно поясняет, чем Марр оказался так близок большевистским идеологам:
«При любых оценках яфетической теории Н.Я. Марра необходимо признать, что она имеет бесспорную огромную заслугу как мятеж против великодержавных тенденций в языкознании , которые были тяжёлыми гирями на ногах этой дисциплины».
С. 84
Показательно, что своему восхождению на вершину советской «науки» в течение 1920-х гг. Марр был обязан деятелям ленинского поколения (Бухарину, Луначарскому, Покровскому, Фриче), однако его окончательное закрепление на ней совпало с установлением сталинского единовластия:
…Подручные Марра искали «врагов» везде. Аптекарь даже Мещанинова [заместителя Марра по Яфетическому институту] обвинил в непонимании значения марксизма и замене диалектики Марра «опошленной схематической моделью»; отсутствие в книге Мещанинова «Введение в яфетидологию» политической брани, по мнению Аптекаря, придавало «новому учению о языке» «вегетарианский или, если угодно, пацифистский облик». Мещанинова спасала близость к Марру. Другим учёным, особенно компаративистам, было не у кого ждать защиты. Началось искоренение всех направлений в науке, не соответствовавших «новому учению о языке». В те годы «славяноведение смешивалось с панславизмом… Генетическое родство славянских языков объявлялось ересью… “Сравнительная грамматика славянских языков” Г.А. Ильинского была рассыпана после набора».
С. 86
К концу 1920-х гг. Марр был уже директором Яфетического института, директором Государственной академии истории материальной культуры, директором Публичной библиотеки в Ленинграде, директором Института национальностей СССР, председателем Центрального совета научных работников, членом Ленсовета, главой секции материалистической лингвистики Коммунистической академии общественных наук, в 1930 г. стал вице-президентом и председателем организационно-плановой комиссии Академии наук СССР, а в 1931 г. – членом ВЦИК и ВЦСПС.
Дискуссия февраля 1929 г. и разгром «поливановщины» были знаком победы марризма в советском языкознании… В следующем, 1930 г. состоялся XVI съезд ВКП(б). Это был первый партийный съезд, на котором проявился культ личности Сталина. В докладах и выступлениях говорилось о борьбе с «правой оппозицией», кулаками и вредителями. И именно здесь как никогда высоко поднялась звезда Марра. Дважды, в отчётном докладе и в заключительном слове по этому докладу, Сталин повторил один из постоянных тезисов Марра: «В период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдёт в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым». Ср. высказывание Марра: «Ясное дело, что будущий единый всемирный язык будет языком новой системы, особой, доселе не существовавшей… Таким языком, естественно, не может быть ни один из самых распространённых живых языков мира»… Марр и сам появился на съезде. Среди многочисленных приветствий съезду было и приветствие от научных работников, с которым сразу же после отчётного доклада Сталина выступил Марр, незадолго до этого ставший вице-президентом Академии наук СССР… Рассказывают, что, произнося речь в присутствии Сталина, Марр часть её сказал по-грузински.
С. 94
Осенью 1933 г. в связи с 45-летием научной деятельности Марра он был награждён недавно учреждённым орденом Ленина, а его имя было присвоено Институту языка и мышления. Правда, торжества прошли без юбиляра, поскольку незадолго до них у Марра во время одного из заседаний случился инсульт. Тем временем раскручивался маховик репрессий против его научных оппонентов:
Уже во время болезни Марра, в начале 1934 г., началась первая волна арестов лингвистов, затронувшая в основном Москву. Это было так называемое «дело славистов». По сфабрикованному обвинению в «монархическом заговоре» арестовали большую группу высококвалифицированных специалистов по славянским языкам и литературам. Среди лингвистов это были три члена-корреспондента АН СССР: Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинский, А.М. Селищев, а также В.В. Виноградов, В.Н. Сидоров, И.Г. Голанов и другие. Все они были далеки от марризма, а Г.А. Ильинский и А.М. Селищев активно высказывались против Марра. По каким-то причинам «монархический заговор» в ходе следствия превратился в «пропаганду буржуазной науки», прежде всего заключавшуюся в признании генетического родства индоевропейских и славянских языков… Двое выдающихся славистов, Н.Н. Дурново и Г.А. Ильинский, не возвратились [из лагерей]. Обоих расстреляли в 1937 г.
С. 109
20 декабря 1934 г. Марр умер. Ленинград, только что похоронивший Кирова, вновь погрузился в траур. Прощание было организовано на государственном уровне. В день похорон отменили занятия в школах. В похоронах Марра, состоявшихся на Коммунистической площадке Александро-Невской лавры, приняли участие высшие руководители города.
Похороны Марра
Прощание в Мраморном дворце
Траурный кортеж
Могила в Александро-Невской лавре
Марр ушёл, но созданная им яфетидология продолжала господствовать в советской «науке». Последний по времени погром русского языкознания был устроен марристами в 1948-1950 гг.:
Крутой поворот был ещё впереди. Сигналом к нему послужила печально известная июльско-августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г., на которой был нанесён сокрушительный удар по советским генетикам и были разоблачены так называемые «менделисты-вейсманисты-морганисты». После этой сессии кампания борьбы с учёными, хоть в чём-то выходившими за пределы установленных догм, была распространена на все науки, включая языкознание.
С. 146
Так начались «тяжёлые годы последнего наступления марристов против индоевропеизма». Марризм внедрялся в вузы и даже в школы. В.В. Виноградов был отстранён от обязанностей декана, хотя сохранил заведование кафедрой русского языка. Кафедра сравнительно-исторического языкознания на филологическом факультете МГУ была закрыта… В феврале 1949 г. министерство распространило инструктивное письмо об изменении программ. В новых программах даже по исторической грамматике русского языка в число обязательной литературы включался «Бакинский курс» Марра. Были отвергнуты не только учебник А.А. Реформатского, но и учебники по старославянского языку и истории русского языка; всякое упоминание о языковых семьях и родстве языков было запрещено. Вместо этого вводился особый курс «нового учения о языке», который надо было проходить по брошюрам Сердюченко и т.п., лишённым конкретного языкового материала… Изучение русской науки до Марра и зарубежного языкознания не допускалось вообще.
С. 150
1949 год кончился редакционной статьёй новой редколлегии «Известий Академии наук», автором которой был Ф.П. Филин. Здесь снова говорилось об использовании праязыковой теории «империалистическими агрессорами в их разбойничьих целях», компаративный метод назван «идеалистической дребеденью», а Московская фонологическая школа «реакционной»… «Буржуазная» лингвистика обвинялась во всё новых грехах: писали, например, что грузинский и армянский языки специально относили к разным семьям, чтобы натравить их носителей друг на друга, и лишь «друг народов» Марр расстроил империалистические планы… В начале 1950 г. марристы, воспользовавшись 15-летием со дня смерти Марра, созвали большую парадную сессию, где «культ Марра достиг своего апогея».
С. 165
Изгнание людей сопровождалось закрытием научных направлений. Президиум АН СССР 12 апреля 1950 г. принял решение о прекращении всяких работ по сравнительным и сопоставительным грамматикам.
С. 167
Конец погрому положила лингвистическая дискуссия, объявленная «Правдой» 9 мая 1950 г. В течение нескольких недель на страницах главной советской газеты была предоставлена возможность высказаться как марристам, так и антимарристам. Заключительную точку в дискуссии поставила статья Сталина, опубликованная 20 июня 1950 г., в которой, в частности, говорилось: «Н.Я. Марр внёс в языкознание не свойственный марксизму нескромный, кичливый, высокомерный тон, ведущий к голому и легкомысленному отрицанию всего того, что было в языкознании до Н.Я. Марра». Так был низвергнут с пьедестала главный авторитет советской лингвистической «науки» и началось восстановление в правах традиционного научного языкознания, которое он и его сторонники стремились уничтожить предыдущие тридцать лет.
Марризм является прекрасной частной иллюстрацией того, как Совдеп в целом был нацменским реваншем против белой европейской Российской Империи.
