Петр Лазаревич Войков (1888 — 1927) родился в семье преподавателя духовной семинарии (по другим сведениям – директора гимназии). С 1903 г. член РСДРП, меньшевик. Летом 1906 г. вступил в боевую дружину РСДРП, участвовал в перевозке бомб и покушении на ялтинского градоначальника. Скрываясь от ареста за террористическую деятельность, выехал в 1907 г. в Швейцарию. Учился в Женевском и Парижском университетах.
В апреле 1917 г. Войков вернулся в Россию в «пломбированном вагоне» через территорию Германии. Работал секретарем товарища (заместителя) министра труда во Временном правительстве, способствовал самовольным захватам заводов. А в августе вступил в партию большевиков.
С января по декабрь 1918 г. Войков был комиссаром снабжения Уральской области, руководил принудительными реквизициями продовольствия у крестьян. Его деятельность привела к товарному дефициту и значительному понижению уровня жизни населения Урала. Причастен к репрессиям против предпринимателей Урала.
П.Л. Войков, являясь членом Уральского областного совета, участвовал в принятии решения о расстреле Николая II, его жены, сына, дочерей и их спутников. Участник расстрела царской семьи екатеринбургский чекист М.А. Медведев (Кудрин) указывает Войкова в числе принявших решение об уничтожении семьи Николая II. Его обстоятельные воспоминания о расстреле и захоронении царской семьи были адресованы Н.С. Хрущеву (РГАСПИ. Ф. 588. Оп.3. Д. 12. Л. 43-58).
Войков активно участвовал в подготовке и сокрытии следов этого преступления. В документах судебного следствия, проводившегося следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколовым, содержатся два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты, которая была приобретена в екатеринбургском аптекарском магазине «Русское общество» и использована для обезображивания и уничтожения трупов (см.: Н.А. Соколов. Убийство Царской семьи. М., 1991; Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919-1922 гг. Сборник материалов. М., 1998; Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920). Frankfurt am Main, 1987 и др.).
Сохранились воспоминания бывшего дипломата Г.З. Беседовского, работавшего с Войковым в варшавском постпредстве. В них содержится рассказ самого П.Л. Войкова о его участии в цареубийстве. Так, Войков сообщает: «вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию… Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией… Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела… я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам… Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против…
Выполнение постановления поручалось Юровскому, как коменданту ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать, в качестве делегата областного комитета партии, Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоявшей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю, как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако желавший также «войти в историю», опередил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять… Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осмотрели расстрелянных, выпустив в некоторых из них еще по несколько пуль или протыкая штыками… Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах, с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким как на бойне…
Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова… Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд… Это была ужасная картина, – закончил Войков. – Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней – и он сошел бы с ума…» (Беседовский Г.З. На путях к термидору. М., 1997. С.111-116).
Процитированное изложение происходившего согласуется с другими известными документами и воспоминаниями участников убийства царской семьи (см.: Покаяние. Материалы Правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая II и членов его семьи. М., 1998. С. 183 -223). При этом следует сказать, что протыкали штыками живых (пули рикошетили от корсетов) и ни в чем не виноватых юных девушек, дочерей Николая II.
П.Л. Войков с 1920 г. был членом коллегии наркомата внешней торговли. Он один из руководителей операции по продаже на Запад по крайне низким ценам уникальных сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда, в том числе известных пасхальных яиц, изготовленных Фаберже.
В 1921 г. Войков возглавил советскую делегацию, которая согласовывала с Польшей вопросы о выполнении Рижского мирного договора. При этом он передавал полякам русские архивы и библиотеки, предметы искусства и материальные ценности.
С 1924 г. Войков стал советским полпредом в Польше. В 1927 г. убит русским эмигрантом Б. Ковердой, заявившем, что это акт мести Войкову за соучастие в убийстве царской семьи.
Старший научный сотрудник кандидат исторических наук И.А. Курляндский
Научный сотрудник Института российской истории РАН, кандидат исторических наук В.В. Лобанов
Часто ли жители Керчи задумываются о тех, в честь кого названы улицы, переулки, заводы? Село, район, улица, завод гордо носят имя советского партийного деятеля Петра Лазаревича Войкова. Кем он был, чем заслужил признание, чем жил?
Войков родился в Керчи в семье местного мастера металлургического завода в 1888 году. До сих пор нет единого достоверного мнения на счет настоящего имени будущего революционера. По одним данным Войков — его настоящее имя, по другим он числился под еврейским именем Пинхус Вайнер. В зрелом возрасте, в период его бурной революционной и дипломатической деятельности Войков получил клички «Белокурый», «Интеллигент», «Петрусь».
Петр Лазаревич еще со школы увлекся политической борьбой, в 1903 году после раскола РСДРП 15-летний Петр вступил в партию меньшевиков. Он активно занимался партийными делами, ему поручали распространение революционных листовок, укрывательство представителей РСДРП. О незаконной деятельности школьника стало известно и его исключили из 6 класса керченской гимназии.
Отец семейства Лазарь принял решение перевезти семью в , где пытался отдать сына в Александровскую гимназию (соврем Институт винограда и вина «Магарач»), но и из этого учебного заведения Петра вскоре исключили. По стечению обстоятельств в этот же период в гимназии обучались Николай Харито и Самуил Маршак. Войков экстерном сдавал школьные экзамены, параллельно работая в порту.
После получения аттестата зрелости подался в Петербург, где решил поступать в горный институт. Но и там долго не продержался, его революционная деятельность настораживала руководство института, и стала причиной для отчисления. Приютом Войкова стал на недолгое время мини отель в Петербурге , но вскоре он вернулся в Ялту.
В 1906 году Петр Лазаревич вступил в боевую дружину и помогал перевозить бомбы для покушения на генерала И. А. Думбадзе. Генерал был градоначальником Ялты, правил городом в крайней авторитарной манере, что было не по нраву революционерам и либералам. Петр Войков выступил организатором неудачного покушения на Думбадзе в 1907 году.
Молодой революционер был вынужден уехать из страны, он отправился в Швейцарию, где поступил в Университет Женевы. Вдали от родины Войков познакомился с Лениным, но так и не стал ленинцем, оставался в рядах меньшевиков-интернационалистов. После свершившейся в России революции 1917 года Петр Лазаревич вернулся на родину, получил должность комиссара Министерства труда Временного правительства.
Позже был отправлен в Екатеринбург, вошел в военно-революционный комитет. Петр Войков был в числе разработчиков провокаций против царя Николая II. Он же был одним из тех, кто принимал участие в расстреле царской семьи и по его требованию выделили большое количество серной кислоты для того, чтобы полностью избавиться от тел императорской семьи.
С 1919 по 1921 года карьера Войкова складывалась хорошо, его назначали руководителем Центросоюза, ввели в Коллегию Наркомата внешней торговли. Кстати, Войков был в числе тех, кто продавал за рубеж сокровища Российской Империи (яйца Фаберже, сокровища Алмазного фонда и Оружейной палаты).
После 1921 года Войков пошел по дипломатической стезе, возглавлял делегацию СССР в Польше. В стремлении создать дипломатические отношения Войков передал полякам предметы искусства, русские архивы и библиотеки. В 1927 году Войков был застрелен в Варшаве. Организатором и исполнителем убийства стал русский эмигрант, которого впоследствии приговорили к пожизненному сроку заключения, но в 1937 году амнистировали и отпустили. Петр Лазаревич Войков был похоронен со всеми почестями у Кремлевской стены в столице СССР Москве.
Александр Фёдорович Ульянов (временный поверенный)
| Председатель Екатеринбургской городской думы | ||
|---|---|---|
| ноябрь 1917 года - 1918 год | ||
город Керчь , Керчь-Еникальское градоначальство , Феодосийский уезд , Таврическая губерния , Российская империя
Варшава , Польская Республика
Пётр Ла́заревич Во́йков (согласно большинству источников, это настоящее имя , однако существуют утверждения, что его настоящее имя - Пинхус Лазаревич Вайнер (эти сведения малодостоверны и, скорее всего, являются следствием ошибочного прочтения документов ), партийные клички - «Петрусь», «Интеллигент», «Белокурый»; 1 августа , Керчь - 7 июня , Варшава) - революционер , советский политический деятель, дипломатический работник. Нет достоверных данных, но есть предположение, что он один из тех, кто в июле 1918 года санкционировал расстрел последнего российского императора Николая II в Екатеринбурге .
Реальная биография Войкова вызывает множество споров. Согласно «Справке о деятельности П. Л. Войкова», подготовленной сотрудниками к.и.н. И. А. Курляндским и к.и.н. В. В. Лобановым , П. Л. Войков, один из членов Уральского областного совета, не только причастен к решению «о расстреле Николая II, его жены, сына, дочерей и их спутников», но участвовал и в «сокрытии следов этого преступления»: документально зафиксированы «два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты », позднее использованной для уничтожения трупов .
Данная справка базируется на субъективных воспоминаниях советского дипломата-перебежчика Г. З. Беседовского , что связано с противоречивостью и спорностью других источников .
Интерес к личности Петра Войкова связан с многолетней дискуссией о переименовании станции метро «Войковская» - и вообще об использовании его имени в топонимике . В ходе этой дискуссии выявились крайне поляризованные оценки. Например, российские коммунисты считают, что Войков входит в число «героев Страны Советов » и что его имя необходимо и далее использовать в названиях улиц и других объектов . Для противников такого использования, крайне разнородных по составу , Войков - «самый настоящий террорист и разрушитель государственности» .
Энциклопедичный YouTube
1 / 1
✪ "Пётр Войков погиб как герой"
Субтитры
До Октябрьской революции
Семья жила в доме по Херхеулидзевской улице (в 1927-1959 улица Войкова, ныне улица Айвазовского), № 9; позже перебралась в квартиру за рекой Мелек-Чесме , на месте которой был позднее построен Керченский судоремонтный завод.
Уже в гимназии Войков задумывался об убийстве царя :
Однажды он рассказал отцу, что вместе со своим товарищем Колей Кириашем сидит за партой, за которой когда-то учился революционер-народоволец А. И. Желябов. - Правду говорят, что сам царь приказал казнить его? - спросил Петрусь отца. Лазарь Петрович приподнял голову, пристально посмотрел на сына, но ничего ему не ответил. Петрусь, не заметив отцовского взгляда, продолжал: - А ты читал об этом? Лазарь Петрович чуть заметно кивнул головой. - И я читал. Смелый был человек. Отец, а письмо Желябова царю ты читал? И Петрусь, вынув из кармана листок бумаги, развернул его. Лазарь Петрович начал читать: «Было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта.» Ничего не сказав, он свернул листок бумаги и положил его перед собой. Бросив суровый взгляд на сына, Лазарь Петрович спросил: - Ты где был вчера целый день? - В гимназии. - А сегодня? - В гимназии. - Сожги. Сейчас же. Доведёшь ты нас, Петрусь, до лиха.
За подпольную деятельность его исключили из шестого класса керченской мужской гимназии. Родителям пришлось сменить место жительства и работу. Семья переехала в Кекенеиз , где отец устроился дорожным мастером в имении помещика Алчевского . Благодаря хлопотам матери, Петра приняли в восьмой класс ялтинской Александровской мужской гимназии (ныне - Институт винограда и вина «Магарач»). Но и оттуда он был вскоре исключён. Вместе с Войковым в той же гимназии в -1906 годах учились Николай Харито и Самуил Маршак . Много позже Николай Харито посвятил своему ялтинскому другу Войкову романс «Минувшего не воротить» на стихи Татьяны Строевой.
Революционная деятельность
Точная дата вступления Войкова в РСДРП не известна, предполагается период между 1903-1905 годами [ ] . Чаще всего называется 1903 год, тем более, что по некоторым сведениям, в 1904 Войков был исключен из гимназии .
Старший Войков, к тому времени коллежский асессор, работавший в то время горным мастером на руднике, поспешил увезти семью в Ялту , но это не помогло .
Не совсем ясно, когда и где именно Войков вступил в боевую дружину РСДРП, уже в Керчи, или только после переезда семьи в Ялту. В Ялтинской организации Войков состоял в боевой дружине, был её активным участником .
Войков был одним из пяти организаторов и участников теракта 20 июля 1906 против полицмейстера М. М. Гвоздевича. Теракт был неудачным, самодельное взрывное устройство взорвалось в 50 шагах от полицейского участка, непосредственные исполнители, Васюков и Рутенко, погибли на месте, М. М. Гвоздевич не пострадал. Войков бежал сначала в Кекенеиз, к отцу, а затем в Севастополь и Петербург. Двое других участников теракта, Дмитрий Нашанбургский и Петр Корень, имя Войкова не указали, обыск у Войкова и приказ об аресте был отдан в связи с «общим усилением мер против неблагонадежных». Факт участия Войкова был установлен только в 1907 году.
Работая в порту, сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости, поступил в , откуда был исключён за революционную деятельность .
Покушение на генерала Думбадзе (1907)
Осенью 1906 года, в разгар революционных беспорядков, Ялта была объявлена на положении чрезвычайной охраны . Генерал Думбадзе авторитарно управлял городом, за что его возненавидели либералы и революционеры. Последние требовали от градоначальника немедленной отставки, угрожая ему смертью.
26 февраля 1907 года с балкона дачи Новикова, находящейся близ Ялты, в проезжавшего в коляске Думбадзе была брошена бомба. Градоначальник был легко контужен и оцарапан (взрывом ему оторвало козырек фуражки), кучер и лошади были ранены. Террорист, принадлежавший к одному из «летучих боевых отрядов» партии эсеров, тут же, на месте, застрелился. Как выяснилось позже, организатором покушения на Думбадзе был 18-летний Пётр Войков, который за полтора месяца до этого был выслан из Ялты.
Эмиграция (1907-1917)
В 1907 году Войков эмигрировал в Швейцарию , в Женеву . Изучал математику и химию в Университете Женевы .
В 1909 году его родители покинули Керчь и поселились на Анжеро-Судженских копях, а в 1911 году - на Урале , где отец устроился инженером-бутильщиком на Богословский завод .
Там же, в Женеве, познакомился с Лениным , и хотя большевиком Войков не был (в годы Первой мировой войны оставался меньшевиком-интернационалистом), вместе с большевиками выступал против «оборонцев », был активным участником «1-й Женевской группы содействия» (меньшевиков) . С 1914 года публиковался в журнале «Голос минувшего» , где помимо публицистических работ («Ужасный памятник налогового обложении (монополия соли во Франции при старом порядке)»; «Одна из загадок истории») выходили его книжные рецензии («Загадка великого века. Железная маска»). В 1914 году женился на Аделаиде Абрамовне Беленкиной, дочери варшавского купца; в том же году родился их сын Павел .
Снова в России
Екатеринбург
В августе 1917 года был направлен министерством в Екатеринбург на должность инспектора по охране труда. В Екатеринбурге вступил в РСДРП(б) . Член Екатеринбургского совета, Военно-революционного комитета . После Октябрьской революции Войков вошёл в Екатеринбургский военно-революционный комитет, который обратился ко всем советам Урала с призывом «брать власть на местах в свои руки и всякое сопротивление подавлять оружием».
С октября 1917 - секретарь Уральского областного бюро профсоюзов, с ноября - председатель Екатеринбургской городской думы.
В январе - декабре 1918 года - комиссар снабжения Уральского совета, на этом посту руководил реквизициями продовольствия у крестьян , был причастен к репрессиям против предпринимателей Урала. Войков установил такие цены на продукты питания и топливо, что частная торговля на Урале стала невозможной. Деятельность Войкова привела к товарному дефициту и значительному понижению уровня жизни местного населения .
Роль Войкова в расстреле царской семьи
По утверждению Анатолия Латышева, Войков был одним из авторов провокации против Николая II , когда охранявшие его семью большевики решили имитировать «монархический заговор», с целью «похищения» царской семьи, во время которого её можно было бы уничтожить .
Согласно воспоминания дипломата-перебежчика Беседовского, Войков и его соучастники протыкали штыками живых (пули рикошетили от корсетов) и ни в чём не виноватых юных девушек, дочерей Николая Романова. После расстрела семьи Петр Войков якобы снял с одного трупа перстень с большим рубином, которым впоследствии любил хвастаться . В документах судебного следствия, проводившегося следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Н. А. Соколовым, содержатся два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты , которая была приобретена в екатеринбургском аптекарском магазине «Русское общество» и в дальнейшем использована для обезображивания и уничтожения трупов . Согласно Мельгунову, П. Л. Войков будто бы заявлял в дамском обществе в Екатеринбурге, «что мир никогда не узнает, что они сделали с царской семьёй» .
В 2015 году следователь Генеральной прокуратуры РФ Владимир Соловьев в интервью газете «Совершенно секретно» заявил:
Что касается Петра Войкова, он действительно принимал участие в голосовании за расстрел царской семьи. К нему также совет обратился с просьбой, чтобы он выписал бумагу на серную кислоту. Больше никакого участия самого Войкова в этих событиях не было. Вся остальная беллетристика про то, как он с пистолетом в руках у кого-то снимал кольцо, рубил трупы – это полная чушь. <...>Таким образом, с юридической точки зрения Войков в убийстве царя участия не принимал. Все обвинения против него основаны на апокрифах, которые распространял перебежчик Беседовский. Особенно трогают подробности в некоторых источниках о том, что лично Войков якобы топором рубил трупы царских дочерей. Бред какой-то: во время исследования останков членов царской семьи никаких следов разруба на телах не обнаружено. И это лишнее подтверждение тому, что вся эта история выдумана Беседовским .
В другом интервью Соловьев уточняет:«он (Войков), зная, что это сокрытие следов преступления, выписал эту серную кислоту.» .
В решении президиума Уралсовета, за которое голосовал Войков, формально говорилось только о расстреле бывшего императора .
Дальнейшая карьера
По убеждению сотрудников ИРИ РАН Курляндского и Лобанова Войков руководил продажей за рубеж сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда , в том числе пасхальных яиц К. Г. Фаберже , по крайне низким ценам . Однако яйца Фаберже попали в ведение Гохрана (при Внешторге) только в марте 1922 , а проданы только в 1928-1932 гг. через контору «Антиквариат».
Дипломатический работник
В октябре 1921 года Войков возглавил делегацию РСФСР и УССР, которая должна была согласовать с Польшей выполнение Рижского мирного договора . Согласно пятому пункту Х-й статьи последнего, Советская Россия должна была возвратить «архивы, библиотеки, предметы искусства, военно-исторические трофеи, древности и т. п. предметы культурного достояния, вывезенные из Польши в Россию со времен разделов Польской республики» . По мнению Курляндского и Лобанова, именно Войков передавал полякам русские предметы искусства, архивы, библиотеки и другие материальные ценности .
В августе 1922 года назначен дипломатическим представителем РСФСР в Канаде , но не получил агремана из-за причастности к расстрелу царской семьи и из-за того, что являлся профессиональным революционером - ввиду провозглашённых целей Коминтерна («Коммунистический Интернационал борется … за создание Всемирного Союза Социалистических Советских Республик»). Форин-офис признал Войкова, наряду с подобными личностями, персонами нон-грата . Схожая проблема возникла и при назначении Войкова полпредом в Польской Республике , но всё же он получил эту должность в октябре 1924 года , вступил в должность с 8 ноября 1924 года.
Убийство
7 июня 1927 года Войков был смертельно ранен на железнодорожном вокзале в Варшаве Борисом Ковердой и умер через час.
На вопрос, зачем он стрелял, Коверда ответил: «Я отомстил за Россию, за миллионы людей» .
«В ответ» на убийство Войкова большевистское правительство бессудно казнило в Москве в ночь с 9 на 10 июня 1927 года 20 представителей знати бывшей Российской империи, которые либо находились к тому моменту в тюрьмах по различным обвинениям, либо были арестованы уже после убийства Войкова.
Войков был торжественно похоронен в некрополе у Кремлёвской стены в Москве.
Убийство Войкова («убийство из-за угла, подобное Варшавскому») упомянуто в «Декларации 1927 года» митрополита Сергия (Страгородского) , где трактуется как «удар, направленный в нас» (то есть в Церковь). Польский суд приговорил Коверду к пожизненному тюремному заключению, но 15 июня 1937 года он был амнистирован и освобождён.
Современники о Войкове
Он [Войков], естественно, не имеет воображения ни о дипломатическом, ни об общественном этикете и чувствует себя весьма угнетенным, когда замечает естественное желание как своих дипломатических коллег, так и польских чиновников, ограничивать свои разговоры с ним исключительно к пределам, требуемым дипломатической вежливостью.
Воспоминания Беседовского
вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию… Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией… Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела… я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам… Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе ещё с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против…
Выполнение постановления поручалось Юровскому, как коменданту ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать, в качестве делегата областного комитета партии, Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоявшей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю, как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако желавший также «войти в историю», опередил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять… Почти одновременно начали стрелять все остальные, и расстреливаемые падали один за другим, за исключением горничной и дочерей царя. Дочери продолжали стоять, наполняя комнату ужасными воплями предсмертного отчаяния, причем пули отскакивали от них.
Юровский, Войков и часть латышей подбежали к ним поближе и стали расстреливать в упор, в голову. Как оказалось впоследствии, пули отскакивали от дочерей бывшего царя по той причине, что в лифчиках у них были зашиты бриллианты, не пропускавшие-пуль. Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осмотрели расстрелянных, выпустив в некоторых из них ещё по несколько пуль или протыкая штыками… Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах, с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким как на бойне…
Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова… Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд… Это была ужасная картина, - закончил Войков. - Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что ещё таких несколько дней - и он сошел бы с ума…
Я сидел, подавленный рассказом Войкова, Когда-то я зачитывался подвигами народовольцев, их жертвенной, героической борьбой с царизмом. Я зачитывался книгами о французской революции, величественными сценами суда над Людовиком XVI. Но что общего имело все это с той картиной, которую мне только что рассказал Войков?
Там трагедия революции, а здесь мрачная картина тайной расправы, воспроизводящая худшие образцы уголовных убийств, расправы трусливой, исподтишка. Расправы с малолетними детьми и с ни в чём не повинными посторонними людьми, оказавшимися случайно в одном доме с бывшим царем…
Курляндский и Лобанов также приписывают Войкову руководство продажей на Запад по низким ценам сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда , в частности «яиц Фаберже» . Однако яйца Фаберже были проданы значительно позже в 1928-1934
Многие москвичи, проезжая станцию метро «Войковская», не задумываются о том, кто же такой Войков. Писатель? Ученый? Космонавт? Нет, ни то, ни другое, ни третье. Пинхус Лазаревич Войков (1888-1927) - по профессии химик, но никаких открытий в области химии он не сделал. Это вам не Менделеев, именем которого тоже названа одна из станций метро. Войков был комиссаром Уралсовета в 1918 г. Позже занимал другие хлебные должности, с 1924 г. по день смерти был послом СССР в Польше. Значит, талантливый дипломат? Да нет, химик Войков никаких достижений на дипломатическом поприще не имел, был обыкновенным полпредом, как многочисленный сонм других. До революции состоял в партии меньшевиков, а в 1917 г. переметнулся в большевистскую партию, вовремя сообразил, кто теперь на плаву.
Дом Ипатьева
Вместе с Юровским по приказу Свердлова и Ленина Войков готовил сукно для заворачивания трупов, керосин и серную кислоту для их полного уничтожения. Как матерый бандит, Войков сжигал и испепелял тела мучеников из Ипатьевского подвала. Но не только. Чтобы спровоцировать Царя Николая Второго на «побег» под контролем ЧК, Войков сочинил фальшивку от имени якобы группы офицеров, желавших освободить свергнутого генералами Алексеевым и Рузским Императора. Царь на фальшивку Войкова не клюнул, и шайке головорезов пришлось довольствоваться собственными домыслами о готовившемся «побеге».
Войков вместе с Юровским был ведущим исполнителем злодеяния. После расправы над Семьей он снял с одного трупа перстень с большим рубином и хвастался им: вот кто, дескать, прикончил ненавистную Империю.
И вот в честь киллера, в честь убийцы русского Царя, Царицы, их детей (какая ж свобода без убийства детей?), врача и слуг названа станция московского метро. Тогда уж добавили бы: станция «имени убийцы Войкова». Не химика, не дипломата, не меньшевика-большевика, а именно - убийцы! Маньяк Пичушкин, отбывающий пожизненное заключение за кровопускание, правда, не ради революции, а ради «спорта», мог бы повесить у себя в камере портрет Войкова. Братья по крови.
И если на станции метро «Чеховская» художники нарисовали беседку, сад, романтический силуэт девушки, то на станции метро «Войковская» почитатели изувера могли бы нарисовать сцену добивания жертв. Две дочери Царя и горничная Демидова не были сразу расстреляны (у подручных Войкова руки, что ли, тряслись?), так их потом зверски докалывали штыками. Да так, что штык вонзался в пол через тело и девушки еще страшно мучились. А позже Пинхус Войков (дипломат!) расчленял топором трупы. Годится такая картинка для станции метро? Наверное, нет. А имя живодера Войкова годится? Мы должны чтить палача за его палачество?
Общественность многократно, начиная аж с 1994 г., обращалась в мэрию Москвы с просьбой о переименовании станции метро «Войковская». Сотни подписей, масса пикетов, митингов, поток писем и телеграмм - нет, кому-то очень дорог уголовный преступник. Неподалеку от метро - площадь космонавта В. Н. Волкова. Там стоит и памятник этому отважному человеку, дважды Герою Советского Союза, трагически погибшему при окончании своего второго полета в космос. Можно было бы назвать эту станцию, например, именем космонавта Волкова. Тем более, что к этой части Москвы екатеринбургский мародер никакого отношения не имеет.
В разгар перестройки московские власти сразу, не задумываясь о материальных издержках, переименовали станцию метро «Ждановская». Конечно, у Жданова были минусы. Но при всем том Жданов руководил обороной Ленинграда, всю блокаду провел в осажденном городе. Повторяю: московские власти не посмотрели на «неоднозначность» фигуры Жданова и стерли его имя с лица столицы мгновенно.
Царская семья канонизирована всей полнотой Русской Православной Церкви. Наши власти любят подчеркнуть свое уважение к Патриарху и Церкви. Но при этом берегут, как зеницу ока, имя истязателя святых мучеников.
Вечером 7 июня 1927 года в Варшаве из фешенебельного вокзального ресторана вышли два хорошо одетых господина. Они поужинали, выпили вина и были в прекрасном расположении духа. До отправления курьерского поезда оставалось время, и они решили провести его в сугубо конфиденциальной беседе. Полномочного представителя СССР в Англии Аркадия Розенгольца выслали из страны, и, возвращаясь в Россию, он не мог не встретиться с полномочным представителем СССР в Польше Петром Лазаревичем Войковым. Они отошли на пустынную часть длинного перрона и тихо беседовали, не опасаясь, что их подслушают.
Войков передавал с Розенгольцем в Москву секретную информацию о положении дел в Варшаве. Но были у него и просьбы личного характера.
Зная о близости Розенгольца к кремлёвским верхам, Войков просил его помочь замять дело о недостаче крупной суммы в иностранной валюте, выделенной для оплаты тайных осведомителей и подкупа правительственных чиновников. Войков сообщил в Москву, что деньги случайно сгорели, ссылаясь при этом как на свидетеля на шифровальщика посольства. Тот же наотрез отказался подтвердить подобное заявление. Беспокоили Войкова и другие грешки.
Сбежавший на Запад дипломат Г. Беседовский вспоминал, что однажды один из высших чиновников Министерства иностранных дел Польши заявлял ему, что Войков шатается по ночам по глухим улицам предместий и часто прохлаждается на скамейках парка с какими-то дамами. Чиновник прибавлял, что министерство не намерено «вторгаться в личную жизнь господина посланника», но желает предупредить, что на этих улицах прохожие часто подвергаются нападению грабителей и что жизнь Войкова находится в опасности. Такое же заявление о поведении советского посланника было сделано и первому секретарю посольства Аркадьеву.
Знали в Москве и о нескольких скандальных любовных интрижках Войкова с молодыми сотрудницами посольства. Более того, он имел глупость волочиться за некоторыми советскими разведчицами-нелегалами. Цветы, подарки, открытое ухаживание большевистского посла попали в поле зрения польской контрразведки и привели к ряду крупных провалов. Пётр Лазаревич опасался, что его растрате и амурным похождениям в Москве придадут политическое значение. Но были у него и более серьёзные основания для беспокойства.
Настоящее имя Войкова — Пинхус Лазаревич Вайнер. Уроженец Керич, он юношей вступил в тайную еврейскую организацию, участвовал в ряде террористических актов, в том числе в убийстве военного губернатора Думбадзе. Позже бежал в Швейцарию, женился на дочке банкира и десять лет преспокойно барствовал за границей. После Февральской революции в знаменитом ленинском пломбированном вагоне он проезжает через Германию в Петроград, вступает в партию большевиков и участвует в Октябрьской революции. Потом отправляется комиссэрить в Екатеринбург, где проводит в жизнь «план Войкова», как он сам его хвастливо называл — расстрел царской семьи, убийство великих князей в Алапаевске, расстрелы тысяч недовольных граждан. При этом Войков и его подельники беззастенчиво грабили свои жертвы. Спустя несколько лет он по пьянке хвастался, что на память о том времени он оставил себе перстень с рубином, снятый с руки убитого Николая II.
Биография Петра Войкова была биографией типичного представителя так называемой ленинской гвардии. И. В. Сталин не испытывал ни любви, ни доверия к людям этого типа, и они всё более и более задвигались кремлёвским руководством на второй план.
Беседуя на перроне варшавского вокзала, Войков и Розенгольц не заметили, как к ним приблизился худощавый, невысокий, скромно одетый молодой человек, который неожиданно выхватил пистолет и стал стрелять в Войкова. Розенгольц спрыгнул с платформы на рельсы, несколько раз выстрелил в террориста, но промахнулся. Юноша выпустил шесть пуль, из которых две попали в цель. Войков упал на асфальт перрона. На его безжизненной руке сверкал перстень с кроваво-красным рубином, перстень последнего русского императора.
Дежурившие на вокзале полицейские задержали террориста, который, впрочем, и не пытался скрыться или оказать сопротивление. На допросе задержанный ответил, что он Борис Коверда, девятнадцати лет, русский, православный, уроженец города Вильно; в Варшаву приехал с единственной целью — убить Войкова и тем отомстить большевикам за растерзанную Россию, за миллионы убитых и замученных людей.
В тот же день советское правительство вручило ноту протеста польскому посланнику в Москве с требованием сурово наказать «наёмника иностранного капитала». В СССР была развязана беспрецедентная пропагандистская кампания. Газеты, не жалея красок, расписывали скромность Войкова и его огромный вклад в свержение самодержавия. Его именем стали называть посёлки, улицы, заводы и фабрики. Кремль требовал допуска к расследованию советских следователей, в чём разумеется, было отказано, хотя для Польши любые осложнения отношений с СССР были крайне нежелательны.
Советская Россия после проигранной войны выплачивала Польше огромную контрибуцию. Польское правительство опасалось, что, воспользовавшись убийством посланника как поводом, СССР прекратит эти выплаты, которые составляли значительную часть польского бюджета. Польские власти заверили советское правительство: за совершённое преступление Коверда понесёт самое суровое наказание.
Польские следователи установили, что семья Коверды во время первой мировой воины была эвакуирована в Самару. Немецкие войска подходили к Вильно, и из него, не желая оставаться в оккупации, уехали тысячи русских семей. После Октябрьского переворота семья оказалась в зоне боевых действий гражданской войны и на себе испытала всю жестокость большевиков. Десятилетний Борис видел, как чекисты Мартина Лациса расстреливали на льду Волги заложников. В их числе был расстрелян приятель его отца, а затем и почти его ровесник — двоюродной брат. С большим трудом семье удалось вырваться в Польшу. Здесь они жили в крайней нужде. Были периоды, когда приходилось продавать последние носильные вещи, чтобы не умереть с голоду. Мальчик хорошо учился в гимназии, с 17 лет совмещая учёбу с работой корректора и экспедитора в еженедельной газете «Белорусское слово». Фактически семья жила на деньги, которые зарабатывал Борис. Все, кто его знал, характеризовали его как исключительно скромного, впечатлительного и мягкого человека, но идейного, не бросающего слов на ветер. Примерно за год до случившегося Коверда высказывал желание тайно пробраться в СССР и там начать борьбу за свержение враждебного русскому народу коммунистического режима. Товарищи по гимназии вспомнили, что незадолго до убийства Войкова Борис произнёс загадочную фразу, мол, в ближайшее время ему предстоит важный экзамен, который он обязательно сдаст...
О деле Коверды писали газеты всего мира. Многие на Западе рассчитывали превратить суд над ним в обвинительный процесс над деяниями большевиков. Вспоминали дело Шварцбарда, застрелившего примерно при таких же обстоятельствах в Париже украинского националиста Симона Петлюру и оправданного судом присяжных.
Однако польские власти опасались развития событий по парижскому сценарию, дело передали не в обычный суд, а в чрезвычайный, который рассматривал дела о преступлениях, совершённых против польских официальных лиц.
15 июня начался суд над Борисом Ковердой. Только представителей прессы из всех стран мира было более 120 человек. Под усиленной охраной в чистой рубашке и более чем скромном костюме ввели юношу. Своё волнение он скрывал с трудом, но потом смог взять себя в руки. Он попросил у поляков прощения за то, что своим поступком причинил много неприятностей своей второй родине. На допросе он рассказывал о пребывании в Самаре, о сценах насилия, жестокости и террора, которые наблюдал лично, будучи ещё ребёнком. Его вновь охватило волнение, он с трудом сдерживал слёзы. Защищали подсудимого трое защитников, приглашённых русскими эмигрантами.
Прибывший специально на суд Аркадий Розенгольц обвинил польские власти в сокрытии банды заговорщиков, которые вложили в руку Коверды револьвер. Он обличал следствие и суд в необъективном рассмотрении дела и требовал смертной казни Коверде. Он прямо заявил, что трудящиеся Советской России не простят панской Польше враждебного отношения. (А. Розенгольц — нарком внешней торговли в 1938 году расстрелян как враг народа.)
Прокурор Рудницкий начисто отверг причастность к убийству Войкова заговорщицкой организации: «...Обыски, произведённые у русских эмигрантов и у лиц, которые по тем или иным причинам казались подозрительными полиции, не дали никаких результатов... Разве организация, замышляющая покушение и заботящаяся об его успехе, не создала бы для своего агента возможности легального проживания в Варшаве, снабдив его хотя бы фальшивым паспортом, которого Коверда в момент покушения совсем не имел, и крупными деньгами, облегчая ему трудный, но возможный побег? А денег, как мы знаем, Коверда в день покушения совсем не имел».
Нет ни капли сомнения, что судьи заранее вынесли приговор Коверде, потому что для его утверждения им понадобилось всего пятьдесят минут. А ведь только для его технического написания требуется более часа. В напряжённом зале публика терпеливо ждала решения суда. В смертном приговоре мало кто сомневался. И вот вышли судьи.
12 часов 45 минут ночи. Председательствующий объявляет, что Борис Коверда приговаривается к бессрочной каторге...
В день десятилетнего юбилея образования независимой Польши наказание Борису Коверде было снижено до 15 лет. Освобождён он был по амнистии на двадцатилетие независимости. Так или иначе молодость Коверда провёл в заключении. Умер он относительно недавно — 18 февраля 1987 года, на восьмидесятом году жизни. Его имя мало кому известно в России. Впрочем, «несгибаемому ленинцу», палачу многих людей, Петру Войкову повезло немногим больше, хотя его прах и покоится в Кремлёвской стене, рядом с прахом Героя России Юрия Гагарина, а его именем названы многие улицы и даже станция московского метро. На вопрос, кто такой Войков, большинство наших современников отвечают нечто неопределённое: «Так, какой-то большевик...»
